Бабочка с золотыми крыльями - Страница 11

– Ну что ж, пробьемся, – сказала бабушка Зоя, поставленная перед фактом. – Но кто отец, Настя? Каждый человек должен отвечать за свои поступки. И он тоже ответит. Я разыщу его и покажу, где раки зимуют. Не пытайся скрыть место его пребывания, Анастасия.

Ася и не пыталась скрывать, она просто не знала этого места, так что о раках бабушке пришлось забыть.

С Сашей она познакомилась, когда перешла в девятый класс. Впрочем, нет, знакомством в полном смысле этого слова их встречу назвать было нельзя, ведь оба учились в одной школе и каждый день могли видеть друг друга на переменах, в столовой и в гардеробе. Асе давно нравился десятиклассник Саша Майер, молчаливый русоволосый парень с серьезными серыми глазами, однако подружиться с ним она и не мечтала: в его десятом «А» были свои девчонки. Более взрослые, более интересные и более красивые, чем она, Ася Ольшевская, тихая, ничем особенно не примечательная девятиклассница с косой цвета спелой пшеницы. Но косы были у многих девчонок, правда, не такие длинные и не такие густые, только кому теперь интересна такая примета, как косица на голове? Это не чарующий голос, как у Риммы Масловой, которая пела на всех школьных праздниках, срывая яростные аплодисменты поклонников, и даже не способности к фехтованию, как у Иры Решетниковой, победительницы чемпионата Московской области среди юниоров. Ася считала свою косу если не полным атавизмом, то уж точно вещью совершенно никчемной, старомодной и малопривлекательной. Она давно мечтала от нее избавиться, но мама уговорила ее не расставаться с ней хотя бы до окончания школы. Только ради мамы Ася и продолжала возиться со своими длинными густыми волосами, от которых у нее вечно болела голова.

Однажды вечером она возвращалась домой с занятий в музыкальной студии. Было еще достаточно рано, часов восемь или немногим больше, но поздняя осень со всеми ее досадными, но привычными для этого времени года мелкими неприятностями уже давно властвовала в городе. Ветер срывал с деревьев жалкие остатки потемневшей от влаги листвы и кружил их в стылом воздухе, опуская затем на головы прохожих. На улицах было слякотно, мрачно и неуютно. Шел мелкий противный дождик, под ногами хлюпала вода. Хотелось поскорее очутиться в тепле, возле хлопочущей на кухне мамы. Асе так не терпелось попасть домой, что она решила сократить путь и свернула с малолюдной, но хорошо освещенной улицы в темный переулок, собираясь пройти дворами. Она не любила эту дорогу и старалась никогда тут не ходить: в этой подворотне по вечерам собиралась пьяненькая молодежная компания с бутылкой портвейна и жизнерадостно горланила под гитару жалостливые песни о коварной изменщице-невесте и жестких тюремных нарах. Проходившие мимо бабульки суетливо крестились и плевались, а прочие граждане, сделав непроницаемые лица, старались поскорее миновать это место. Но кому охота пить портвейн и петь под гитару здесь в такую ужасную, такую мерзкую погоду? И богобоязненные старушки, и законопослушные граждане, и бесшабашные гуляки сидели в теплых квартирах, в крайнем случае – на лестницах в сухих подъездах, которые в те времена еще не были оснащены домофонами и кодовыми замками.

До освещенного двора оставалось пройти совсем немного, когда слева метнулась громадная человеческая тень. Чья-то грубая рука схватила Асю за полу пальто. Девочка попыталась вырваться и убежать, и ей это удалось, но она поскользнулась и упала, угодив левой рукой в лужу. Замирая от ужаса, поднялась, попыталась снова пуститься наутек, но та же самая рука вцепилась в полу ее пальто, а другая рука рванула к себе сумку.

– Давай сумку, дура! – рявкнул над ухом хриплый пропитый голос.

На нее пахнуло застарелой табачной вонью и перегаром, от которого к горлу подкатила тошнота. Девочка вскинула голову и увидела перед собой неопределенного возраста мужичонку, одетого в затасканную черную куртку из болоньи и кепку, надвинутую на самые глаза. В сравнении со своей гипертрофированной мощной тенью мужичонка выглядел невысоким, тощим и весьма жалким, но Ася все равно безумно испугалась.

Глядя на свою перепуганную жертву, он ухмыльнулся довольно и издал звук, напоминавший скрежет двери, петли которой лет двести никто ничем не смазывал. Вероятно, это был смех, но девочка вздрогнула и втянула голову в плечи. Блеснули металлические коронки на передних зубах грабителя, завоняло еще омерзительнее.

– Ну, чего стоишь, рот разинула, ворона! Сумку давай, говорю, – повторил он, дергая за вместительную сумку из лакированного белого дерматина, которую Ася держала в руке.

Кроме подаренного подружкой скромного кошелечка, где лежало совсем немного денег (на метро бы хватило, а больше и не нужно!), расчески, маленького круглого зеркальца в голубой пластмассовой оправе, нотной тетрадки и батона, купленного в булочной на углу по маминой просьбе, в сумке ничего интересного не было. Однако Асю вдруг охватило непонятное упрямство, желание биться за свое имущество до последней капли крови.

– Не дам, – сказала она звонко и, вцепившись в сумку обеими руками, зачем-то добавила. – Там тетрадка… не дам!

– Какая еще тетрадка? Отпусти ридикюль, идиотка, а то хуже будет! Убью! – И мужчина, пребольно ударив Асю по левой щиколотке носком замызганного ботинка, с силой дернул сумку и вырвал ее из рук взвизгнувшей от боли хозяйки.

Затем грабитель грубо оттолкнул девочку в сторону – она отлетела к стене дома и ударилась спиной – и попытался скрыться с места преступления, но в этот кульминационный момент был схвачен за шиворот новым персонажем, незаметно появившимся на сцене. Вообще-то появился он не совсем незаметно, просто бодро шел куда-то и что-то веселое под нос себе насвистывал. Однако грабитель и Ася в пылу схватки за обладание белой дерматиновой сумкой его не заметили. Юноша, который был на целую голову выше грабителя и на десяток сантиметров шире его в плечах, без труда отнял награбленное и, крепко держа преступника за ворот, решительно объявил, что сейчас они все вместе отправятся в милицию:

– Тут, рядышком, отделение. Совсем недалеко. Там тебя будут страшно рады видеть. Они там давно тебя дожидаются, с распростертыми объятиями.

Перспектива оказаться в объятиях служителей закона придала мужичонке энергии и сил, и он, резко двинув юношу локтем в живот, рванулся в сторону. Молодой человек слабо охнул и на мгновение ослабил хватку. Этого хватило, чтобы грабитель выскользнул из его рук и встревоженной крысой метнулся за угол дома. Догонять его никто не стал: юноша восстанавливал дыхание, Ася застыла в ступоре, подпирая стену.

– Вот, возьми, – сказал Асин спаситель, протягивая ей изрядно поцарапанную и измазанную в грязи сумку.

Только теперь Ася наконец узнала своего избавителя. Это был Саша Майер, тот самый десятиклассник, на которого она тайком посматривала, прогуливаясь по школьным коридорам во время коротких переменок.

– Спасибо, – чуть слышно пролепетала она и почувствовала, что краснеет, но потом догадалась, что в темноте этого все равно не видно.

– Меня Сашей зовут.

Ася почему-то промолчала, но юношу это нисколько не смутило.

– А ты – Ася Ольшевская. Верно? – продолжал он. – Ты учишься в девятом «Б».

– Да, – согласилась она. – В девятом «Б».

– Пойдем, я тебя провожу. Ты где живешь?

– Тут недалеко, на Воронцовской, – ответила девушка, прижимая к животу запачканную сумку, теперь уже не белую, а какую-то смутно-серую.

– А я – во-он в том доме. Пойдем, чего стоишь. А ты что тут делала? – спросил он, оглядываясь на нее.

Ася молча, все еще судорожно сжимая сумку, зашагала следом. Ее вдруг охватило странное чувство нереальности происходящего. Она с удивлением заметила, что вечер преобразился. Внезапно стих ветер. Нудный дождь, казавшийся бесконечным, почти прекратился, только из жестяных водостоков еще текла вода, да с крыш, балконов и голых темных веток падали капли. Небо очистилось от туч, и над землей засияла луна, заглядывавшая в лужи на свое отражение. Темный переулок давно остался позади, и пара вступила в полосу света, падавшего на мокрую землю из ярко освещенных окон.

– Что ты все-таки делала тут, если не секрет? – повторил Саша свой вопрос. – Приходила к кому-то в гости?

– Я? – переспросила Ася, встрепенувшись. – Да какой там секрет, ничег